«О чем говорили казаки, вспоминая своего атамана» сочинения по повести Николая Гоголя «Тарас Бульба»
Только что закончилась бешеная погоня. Кони, словно птицы, снесли их с кручи к спасительным челнам. Сильными рывками врезались в волны весла. Пот заливал лица, въедался в глаза. Тяжело вздымалась грудь.
Казалось бы, какие там разговоры!
Но головы сами поворачивались туда, где огненным столбом и белым дымом закончилась его жизнь, туда, откуда еще несколько минут назад звучали слова его последней команды.
— Конечно, вернемся, батько! Погуляем и отомстим за тебя!
…Челны вынесло на стрежень. Пулям с берега уже не достать. Кто-то вытянул из кармана люльку, но так и не донес до рта.
— Боже мой! Какой был человек! Мой отец с ним в трех походах. Говорят, он под Дубно младшего сына убил своими руками, не вытерпел стыда за предателя.
— Зато за старшего его, Остапа, все уманцы, как один, все бы отдали. Те, кто остался в живых под Дубно, рассказывает о нем, как о сказочном богатыре.
— Никакой он не сказочный, а казацкий. Сын Тараса Бульбы и товарищ его. Понимаешь?
— Даже, если он сына такого вырастил, уже недаром жил.
— Слушай, а правду говорят, что отец в Варшаву ездил, спасти его хотел, но не смог?
— Значит, никто не смог. Отец на казнь ходил. Представляете, за его голову награду назначили, ляхи все войско в Варшаву стянули, а он явился на площадь и смотрит, как там наши. Как его сын. Кто бы еще так сумел!
— Да, тяжело смотреть, как твоего родного, последнего, кровь твою мучают.
— Так это не всё! Когда Остап. Когда совсем невмоготу стало, крикнул: «Батько! Где ты? Слышишь ли ты?» — он отозвался. Верите? Отозвался!
— Он же и нам сегодня отозвался, крикнул про челны. Спас.
— Потому что своими сынами считал. Помните говорил: «Сынки.» Может же так быть, чтобы не кровью, а душой сроднились?
— А я на Сечь позднее пришел. Я впервые о нем от кобзаря Пере-бенды услышал. Думал, приукрасил, такого не бывает. А увидел своими глазами — сразу с ним в поход пошел. Теперь знаю: он и вправду живая легенда.
— Жаль, не живая,— и обернулся на угасающее пламя.
— Нет, живая! Мы будем помнить. Мы детям, внукам расскажем — значит, будет жить в памяти. Он как. как Господь на кресте за нас всех смерть принял. Как же можно такое забыть!
И долго еще звучали на Днепре их голоса.
